Название: "Вечность на ладонях"
Автор: Арнкель
Беты: Amfitiona, gaarik
Фэндом: Death note
Персонажи: Лайт/L
Жанр: romance, drama, яой
Рейтинг: NC-17
Размер: миди
Саммари: Из правил пользования Тетрадью Смерти:
"Человек, который использовал Тетрадь Смерти, не сможет попасть ни в Ад, ни в Рай".
От автора: Всем, кто не смотрел эпизод на могиле L, очень рекомендую. К тому же, это поможет понять отдельные моменты фанфика.
От меня: разрешение на выставление фика получено
Темно. Темно и холодно. Но холод не такой, как обычно. Такое ощущение, что он приходит не извне, а существует в самом теле. Он охватывает душу и сковывает её ледяными цепями. И не остаются уже ничего, кроме этого холода внутри. Холодно…
Лайт открыл глаза. Первым, что он увидел, было серое, плотно обложенное тучами небо. Ветра не было, и облака не двигались, замерев подобно высеченным из камня грубым скульптурам. Они давили почти физически, но, при этом, были странно притягательны в своём постоянстве, в этой однообразности, которую ничто не способно потревожить.
Лайт лежал неподвижно, глядя вверх. Он не чувствовал своего тела, не мог пошевелить рукой или ногой. Даже глаза его застыли, не в состоянии отвести взгляд в сторону или, хотя бы, моргнуть. Лайт ощущал холод, струящийся по венам вместо крови, всем своим существом, каждым из отдалённых уголков сознания. И только возможность чувствовать его означала, что тело у юноши всё-таки есть, хотя бы теоретически. Но Лайт ничего не мог сделать, кроме как лежать и изучать облака над головой. Сил не было. Мыслей тоже. Его словно не существовало в этот момент.
Сколько прошло времени с тех пор, как он пришёл в сознание? Может - целый час, а может - всего мгновение. В голове поселилась абсолютная пустота.
Возможно, он бы так и остался лежать, подобно сломанной кукле, если бы всего на краткий миг что-то не промелькнуло у него перед глазами. Была ли это стремительно летевшая в вышине птица, или пылинка, пронёсшаяся возле самого его носа (Лайт сейчас не смог бы даже приблизительно оценить расстояние) - это было не важно. Однако это незначительное действие заставило его на секунду сконцентрировать своё внимание, отвлечься от пустого созерцания. И этой секунды оказалось достаточно, чтобы в мозгу, словно в каком-нибудь механизме, произошёл сдвиг: что-то загудело, зажужжало и пошло, запуская мыслительный процесс. Лайт точно просыпался от очень глубокого и тяжёлого сна.
Онемевшие конечности вновь обрели чувствительность. Для начала Лайт постарался пошевелить рукой и сразу же ощутил под пальцами мелкую каменную крошку. Затем он попробовал повернуть голову, но острая боль моментально ударила в виски, вызвав слепящую вспышку перед глазами. Лайт резко зажмурился, но тут же снова распахнул глаза.
"Надо… подняться" - эта мысль, как навязчивая муха, кружилась в голове, не давая просто отмахнуться от неё, заставляя обратить на себя внимание. Лайт сморгнул и, убедившись, что цветные круги перед глазами стали рассеиваться, предпринял неуверенную попытку подняться. Невероятным волевым и физическим усилием он, до скрипа сжав зубы, заставил своё тело повиноваться и, оперевшись на руку, сел. Все кости и суставы ужасно ломило, а голова раскалывалась от жёсткого ложа. Его зрение вновь превратилось лишь в череду ярких всполохов, сквозь которые невозможно было хоть что-то разглядеть. Поэтому ему потребовалось время для того чтобы отдышаться, а уже потом осмотреться.
Картина, представшая перед юношей, поразила его. Пустошь. Такая же серая и неуютная, как и небо. Повсюду были разбросаны, точно чьей-то неведомой рукой, громадные валуны и острые каменные осколки. Местами до самого неба вздымались неприступные скалистые кручи. То здесь, то там прямо из земли торчали неведомо откуда взявшиеся кости, причём некоторые из них достигали такого размера, что Лайт мог счесть за их обладателя разве что кита. Всё остальное пространство покрывала колючая галька, на которой и очнулся юноша.
И никого. Только слабый ветер у самой земли нарушал статичность этой трёхмерной картинки, у самой земли поднимая столбы пыли, так и норовящей попасть в глаза. Лайт заслонил лицо рукой и медленно, пошатываясь на по-прежнему слабых ногах, поднялся. До самого горизонта вид оставался неизменным. Однако Лайт не собирался просто сидеть и ждать, когда кто-нибудь найдёт его: во-первых, никаких следов цивилизации в этом странном месте не наблюдалось; а во-вторых, сам Лайт был не из тех, кто, сложа руки, ожидает, пока что-нибудь произойдёт. Он привык сам творить свою судьбу. И потому он наугад выбрал направление и, с трудом передвигая ногами, побрёл вперёд.
Всё его сознание было дезориентировано, мысли, так недавно вернувшиеся в голову, путались.
"Где я? И как я сюда попал? - Лайт изо всех сил старался вспомнить, как он мог оказаться в этом странном месте. Но разум отказывался ему помогать. Тогда юноша попытался вспомнить, что происходило до того, как он потерял сознание. - Я был… А где я был?!"
Тут он резко остановился, вдруг осознав, что ничего не помнит. То есть нет, он помнил, кто он такой - Ягами Лайт, лучший ученик Японии, выпускник престижного университета, выдающийся детектив. Но все конкретные воспоминания, особенно касающиеся недавнего времени, словно были скрыты от него какой-то завесой, которую он никак не мог преодолеть, а только ходил вокруг неё кругами, извлекая туманные и несвязанные отрывки из прошлого. Он просто не мог ни на чём сосредоточиться, словно его разум сам не хотел ничего вспоминать. Это очень не нравилось Лайту. Ощущение беспомощности, граничащие с испугом, медленно поднималось по позвоночнику. На коже выступила холодная испарина. Тем не менее, Лайт отчаянно старался совладать с собой.
"Мне нужно найти что-то, что поможет мне восстановить память: какая-то зацепка, которая сможет натолкнуть меня на нужный путь", - он мысленно успокаивал себя, в который раз оглядывая пейзаж. Но он был столь пустынным и чужим, что только усиливал чувство безысходности.
И тогда наружу стало прорываться раздражение и злость:
- Чёрт бы побрал это место! Эй, есть тут кто?! Отзовитесь!!!
Его крик эхом отразился от камня, и вернулся назад. Однако Как юноша ни вслушивался, но никакого ответа не последовало.
Обречённо вздохнув, Лайт обогнул очередной утёс.
И встал как вкопанный.
Десятки, а может и сотни тёмных фигур, в туманной дымке похожих на человеческие, усеяли открывшуюся равнину. Кое-где они расположились небольшими группами, но чаще встречались одиночки. Неужели люди? Лайт осторожно подошёл ближе, внимательно вглядываясь в очертания ближайшей к нему фигуры. Но когда ему удалось рассмотреть сидящего, первобытный ужас моментально сковал его сердце. То, что сидело перед ним, не могло быть человеком: неестественно скрюченное, обмотанное бинтами тело, лишь смутно похожее на человеческое; кожа, слоями отходившая от лица и обнажавшая снежно-белые кости черепа; из спины выступали непонятного рода отростки, покрытые какой-то бурой коркой… Нет, ЭТО просто не могло быть человеком.
Существо, словно почувствовав обращённый на него взгляд, зашевелилось и повернуло в сторону юноши своё обезображенное лицо. Чудовищные остекленевшие глаза цвета крови словно пронзили Лайта насквозь. Он почувствовал на губах тонкий привкус паники. Но при этом какая-то часть его сознания утверждала, что существо не столь опасно, как кажется на первый взгляд. Словно Лайт прежде уже имел дело с чем-то подобным. Только бы вспомнить….
Тело Лайта застыло в оцепенении, а взгляд его судорожно метался с одной фигуры к другой, выискивая, стараясь найти…. Что? Кого? Этого Лайт не знал. Но чувствовал, что нужно надавить ещё чуть-чуть, нужен совсем небольшой толчок, чтобы плотина воспоминаний в его голове рухнула окончательно. И толчок не заставил себя долго ждать.
- Ну здравствуй, Лайт. Добро пожаловать в мой мир - Мир Богов Смерти, - раздался у него за спиной хриплый голос. Лайт резко обернулся и прямо перед собой увидел невообразимо широкую зубастую ухмылку, жёлтые выпученные глаза, болтающуюся серебряную серьгу в форме сердца.
- Рюук?
Прорвало.
…Тетрадь Смерти, убийства, Рюук….
Память обрушилась на Лайта точно лавина. Образы мелькали перед глазами, торопясь сменить друг друга, порождая вслед за собой всё новые и новые воспоминания:
+ Кира, Рюзаки, Миса… предательства, подозрения, обманы…. Смерть L, смерть отца, смерть…. Стоп!
- Рюук!!! Ты предал меня!!! Оставил там подыхать!!! Будь ты проклят, Рюук!!! Я же действительно мог….
Фраза оборвалась на полуслове. Лайт, наконец, понял, что произошло на самом деле. И где он оказался.
Рюук со злорадной усмешкой следил за изменившимся лицом юноши.
- Хочешь сказать, что это правда? Я умер?
- Да, - Бог Смерти кивнул с явным удовольствием. - Я убил тебя.
И, словно в доказательство своих слов, он помахал перед носом Лайта своей Тетрадью, открытой на странице с одной единственной записью, в которой тот без труда узнал собственное имя.
Рука Лайта невольно дёрнулась к груди, когда память услужливо подсунула ему воспоминание о дикой боли, словно тисками сжавшей его сердце. Он закрыл глаза.
- В конечном итоге, Бог Смерти запишет имя владельца Тетради Смерти в свою собственную Тетрадь, да?
- Верно. А человек, однажды использовавший Тетрадь, никогда не сможет попасть ни в Ад, ни в Рай. Я сказал тебе, что о своей участи ты узнаешь, когда умрёшь. И вот что тебя теперь ожидает, - Рюук сделал широкий жест рукой. - Ты останешься здесь до тех пор, пока не забудешь обо всём, что происходило с тобой в твоей земной жизни. Затем ты полностью утратишь человеческий облик и сам станешь одним из Богов Смерти.
Лайт вскинул голову. Нет, это не могло произойти! Только не с ним - Богом Нового Мира. Это какая-то чудовищная ошибка! Он собирался жить ещё долго в мире, который создал. Неужели он и правда проиграл? Но как, как эта малявка Ниар, жалкая пародия на великого детектива, смогла победить его? Ведь даже самому L это не удалось. И то, что Лайт теперь очутился здесь. Нет, он не собирается тут оставаться. После всего, что он уже сделал, он просто не может отступить. Игра ещё не окончена, должен быть хоть какой-то выход. И он непременно найдёт его.
- Рюук, скажи, какие ограничения существуют в Мире Богов Смерти. Есть какие-то правила, о которых я должен знать?
Рюук в ответ покачал головой.
- Нет никаких ограничений. Ты можешь делать всё, что захочешь. Вернее, - снова ухмылка, - всё, что сможешь.
Лайт нахмурился.
- Объясни.
- А ты думал, что я просто так затеял всю эту заварушку с Тетрадью? Мне было скучно. Как, впрочем, и всем обитателям этого Мира. Тут практически нечем заняться: никаких новых событий, никаких развлечений, даже времени здесь не существует - всё однообразно до отупения. Многие Боги уже давно не знают, для чего они живут и продолжают существовать скорее просто по привычке. Знаешь, обычно люди, попавшие сюда, забиваются в какой-нибудь угол и постепенно сходят с ума, избегая всякого общества. Это, пожалуй, самый разумный выход, который можно придумать. Потому что так они быстрее всего забывают обо всём, что с ними когда-либо происходило. А без памяти сразу становится намного проще: они вливаются в этот монотонный ритм, принимают его как данность и уже не стремятся что-то изменить. Они просто забывают о том, что когда-то было иначе, что были дни, наполненные новостями, разговорами и эмоциями - то есть всем тем, что вы, люди, привыкли называть жизнью. И вскоре они становятся Богами Смерти. Тогда у них появляются новые определённые возможности, с помощью которых они могли бы развлечь себя. Например, обронить одну из своих Тетрадей в мире людей, - Рюук заговорчески подмигнул юноше. Тот лишь раздражённо хмыкнул.
- Теперь ты понимаешь, что такое жизнь в моём Мире? Однако….
Последнее слово, специально произнесённое небрежно-растянутым тоном, заставило Лайта напряжённо замереть. Однако что?.. Неужели существует что-то, способное ему помочь?
- Возможно, ты сможешь найти себе здесь достойную компанию, - закончил предложение Рюук.
- Компанию?! Рюук, о чём ты говоришь? Ты же сам только что сказал, что даже если люди и попадают сюда, то все они сходят с ума и ни с кем не общаются. Это ты называешь достойной компанией? Или же… - Глаза Лайта расширились, - ты хочешь сказать, что тут есть кто-то ещё?
Довольное лицо Бога Смерти было красноречивее всяких слов.
- Кто?! Где?! - Лайт занервничал. Общество какого неведомого существа, обитающего в этом мире, Рюук ему пророчит? Юноша даже предположить не решался.
- Согласись, что будет неинтересно, если я отвечу тебе: какой смысл в том, чтобы лишать тебя интриги и рассказывать всё сразу. Я бы на твоём месте только радовался, что появился шанс убить время, которого у тебя теперь в запасе даже слишком много. Ищи сам ответы на свои вопросы и наслаждайся хоть какой-то деятельностью - у тебя не всегда будет такая возможность.
И Рюук, прежде чем юноша успел как-то отреагировать, раскрыл крылья и вскоре скрылся за плотным слоем серых облаков.
- Чёрт! И что же мне теперь делать? Где искать эту мистическую "компанию"?
Лайт с досадой пнул небольшой камень, лежащий рядом с его ногой. Камень полетел в сторону и упал неподалёку от одного из Богов. Тот поднял голову и удивлённо посмотрел на камень, затем проследил взглядом траекторию его полёта и упёрся взглядом в Лайта. Юношу вновь пробрала неприятная дрожь по всему телу, и он поспешил отвернуться и двинуться подальше от этого жуткого собрания.
Лайт решил, что лучше всего будет держаться от Богов Смерти на некотором расстоянии, но при этом не отходить слишком далеко, чтобы не заплутать окончательно в этом чужом для него Мире. Так же, согласно его предположениям, тот, о ком говорил Рюук, должен быть где-то неподалёку, чтобы иметь возможность поддерживать связь с Богами: любое разумное существо остро нуждается хоть в каком-то общении. Конечно, подобная теория не была безупречной, но другой в его распоряжении пока что не было.
С каждым шагом юноша всё глубже уходил в бездну неизвестного, хоть и испытывая некоторый страх перед ней, но не отступая и не давая ему забраться глубже в его сердце и поразить душу. Лайт не привык проигрывать.
***
Если бы часы на руке Лайта не остановились в минуту его смерти, то он мог бы узнать, сколько часов прошло с момента его встречи с Рюуком. А так, в мире, в котором не существует времени, это было попросту невозможно. Ни солнце, ни растения не помогали своим советом. Лайт шёл, не разбирая дороги. Иногда он вновь выходя на Равнину Богов, но даже на глаз не мог определить, сколько прошёл: пейзаж словно и не менялся. Одна гора была похожа на другую как близнец, а серая пустошь казалась бесконечной.
Когда Лайт выбивался из сил, он ложился прямо на камни, клал под голову пиджак вместо подушки и засыпал. Но сон его был недолгим и не приносил облегчения. И ещё - ему совсем ничего не снилось. Раньше сны без сновидений являлись для Лайта редким исключением, приносящим поутру головную боль и недовольство собственным разбитым состоянием. Поэтому Лайту так не хватало здесь ярких ночных фантазий, позволяющих хоть немного забыть о суровой реальности. "Я умер, а волнуюсь из-за такой ерунды как сны. До чего я дошёл!" - ругал он себя, однако ничего не мог с собой поделать. Словно со снами от него ушло что-то очень важное, что-то, что делало его живым.
Иногда Лайт делал небольшие передышки, разминая затёкшие от постоянной ходьбы ступни. Первое время его мучили сильнейшие голод и жажда, однако ничего, что могло бы их утолить, юноша так и не нашёл. И уже очень скоро он привык к этим ощущениям: в любом случае, умереть ещё раз он не мог, а значит и бояться нечего, главное - постараться не обращать на них внимание.
За всё время своего пути Лайт так никого и не встретил, кроме всё тех же Богов Смерти. В голову стала закрадываться мысль, что старый знакомый решил над ним посмеяться, заставив его искать фантом. Правда, какое удовольствие это могло доставить Рюуку, не показывавшемуся ни разу за всё это время, Лайт не знал. Но что он вообще мог знать о чувстве юмора Богов Смерти?
Однако бросать своё занятие Лайт не собирался. Пока его мозг обрабатывал всю доступную информацию в поисках лазейку, телу действительно было нечем больше заняться, кроме как блуждать по бесконечным просторам. К тому же, это позволяло изучать этот Мир, а заодно и продолжать поиски кого-то или чего-то, что могло бы заинтересовать юношу.
Однажды, когда Лайт проходил неподалёку от плотно обложенного камнями глубокого провала, какие встречались здесь в изобилии, его внимание привлёк силуэт, сидевший на краю обрыва. Юноше и раньше попадались Боги-одиночки, ищущие уединения для того, чтобы предаться своим размышлениям. Обычно Лайт старался обходить их стороной. Он уже успел кое-как свыкнуться с отталкивающей внешностью Богов Смерти, так что стремление избежать подобной встречи проистекало не из страха или неприязни. Просто с ними Лайту не имело никакого смысла общаться. Да они бы и не ответили, погружённые в собственные мысли. Лайт допускал, что если очень постараться, то можно вывести их из этого состояния добровольной комы. Однако тогда последствия могли быть непредсказуемы. Кто знает, как поведёт себя тот или иной Бог Смерти, чей покой будет внезапно нарушен. Именно поэтому юноша предпочитал держаться от них подальше.
Но в этом Боге было что-то, отличающее его от остальных. Он сидел на корточках, повернувшись спиной к Лайту и опустив голову, так что всклокоченные чёрные волосы не позволяли увидеть его лицо. Уже во всём его силуэте было что-то смутно знакомое, заставляющее напряжённо дрожать кончики пальцев. Лайт подошёл чуть ближе, в сумерках всматриваясь в очертания сидящего. И только спустя пару минут внимательного изучения он понял, что же в фигуре было не так. А ответ был гениально прост - на нём была одежда! Не бинты или непонятные куски материи, которыми обычно пользовались Боги Смерти, а нормальные человеческие джинсы и кофта. Одежда была вся в пыли, но она была! "Неужели это и правда человек?" - неверяще подумал Лайт, делая ещё несколько шагов в сторону сидящего. Однако окликнуть его пока не решался - мало ли что.
И тогда тот заговорил сам.
- Лайт-куну не следует бояться. Я не кусаюсь.
Гром среди ясного неба прозвучал бы для Лайта менее оглушительно, чем этот голос. Всего за пару секунд он преодолел расстояние, разделяющее их и, наконец, заглянул брюнету в лицо.
- Что… Рюзаки, это ты?
Глупый вопрос, ошибки тут быть не могло.
- Но… Каким образом? Рюзаки, как ты сюда попал? Что ты здесь делаешь?! - всё напряжение, преследующее Лайта на протяжении последнего времени, вдруг прорвалось наружу. Он сам не заметил, как его голос перешёл на крик. - Рюзаки, тебя не должно тут быть!!! Ты должен быть а Раю, Аду или где там ещё! Но только не тут! Как?! Почему? Ты… ты….
От волнения Лайту не хватало воздуха в лёгких. L же невозмутимо слушал его, ожидая, когда возникнет пауза.
- Лайт-куну не стоит так волноваться, ему это не идёт. Я подожду, пока Лайт-кун успокоится.
Несколько пристыженный своим эмоциональным всплеском на фоне спокойствия Рюзаки, Лайт постарался взять себя в руки: закрыл глаза, сделал несколько глубоких вздохов. Дождавшись, пока бешеное биение сердца немного утихнет, он вновь сформулировал свой вопрос, глядя собеседнику прямо в глаза.
- Рюзаки, что ты тут делаешь?
Брюнет улыбнулся, и Лайт почувствовал острую тоску - он так давно не видел эту безумную на первый взгляд улыбку, за которой на самом деле скрываются совершенно иные чувства.
- Полагаю, то же, что и Лайт-кун. Отбываю своё "наказание".
- Наказание?! - Лайт вновь не сдержал волнения в голосе. - Но ты ведь не сделал ничего, за что бы мог сюда попасть. Ты не пользовался Тетрадью Смерти.
Ощущение нереальности происходящего не покидало Лайта. Неужели это всё происходит на самом деле? Его мозг отказывался верить тому, что видели глаза. А глаза видели разговаривающим и даже улыбающимся человека, которого Кира убил пять лет назад.
Тут улыбка Рюзаки стала грустной.
- Ты ошибаешься. Я использовал Тетрадь. Всего однажды, желая установить её подлинность. Но, как видно, этого хватило. Если бы я только знал, как всё это обернётся. - Он опустил глаза.
Лайт ощутил искреннее сочувствие к бывшему сопернику: он сам знал, на что шёл, а Рюзаки даже никто не предупредил о последствиях. Конечно, Лайт не думал, что детектив рискнёт проверять Тетрадь собственноручно. Да даже если бы и знал, то всё равно не смог бы его предупредить, не выдав себя. А учитывая, что Лайт сам до конца не верил в сказанное Богом Смерти. Не на Рюука же было рассчитывать? Этот бы уж точно не стал помогать ни советом, ни чем бы то ни было ещё.
Но к эмоциям Лайта примешивалось и ещё одно, совершенно противоположное сожалению чувство - радость. Он даже не надеялся на такую удачу. Встретить здесь не просто собеседника, а человека, с которым его связывает общее прошлое, множество незавершённых разговоров и нерешённых вопросов. Рюук был прав, Лайт смог найти здесь достойную компанию. И был уверен в том, что этот источник, способный утолить его любопытство, ещё долго не иссякнет.
Но даже все эти аспекты меркли в сравнении с одним главным моментом. Глаза Лайта загорелись.
- Так это же замечательно, что мы оказались тут вместе, Рюзаки! Два таких гениальных человека как мы намного быстрее найдут способ выбраться из этого проклятого места!
- Я не буду помогать Лайт-куну.
Как обухом по голове. Такого ответа Лайту не ожидал. Он растерянно хлопал глазами. Неужели Рюзаки не хочет так же, как и он, сбежать отсюда? Тем более что он попал сюда ни за что. Да нет, это всё глупости, конечно хочет! Но тогда….
- Почему?
Брюнет вскинул голову и посмотрел ему прямо в глаза. Лайт никогда не мог оставаться спокойным под этим глубоким взглядом: он манил, гипнотизировал, притягивал. Юноша слушал слова, срывающиеся с губ Рюзаки, не в состоянии отвести взор от этих тёмных глаз.
- У меня могут быть на то свои основания. А если Лайт-куну так нужно услышать причину, то он может считать, что я не хочу ему помогать потому, что считаю, что он это заслужил.
- А ты сам, Рюзаки? Ты это заслужил? - сарказм открыто сквозил в каждом слове.
Тот пожал плечами.
- Раз я тут, то, видимо, заслужил.
Рюзаки отвернулся, словно показывая, что разговор закончен. Но Лайт был с ним не согласен. Он схватил бывшего противника за плечо, разворачивая к себе, и склонился к самому его лицу, в надежде, что так его слова произведут большиё эффект.
- Нет! Нет, Рюзаки, ты не заслужил этого! И никто не заслужил. Ты должен помочь мне вернуться и вернуться сам, а потом делай, что хочешь.
Однако ни один мускул так и не дрогнул на лице детектива. Он бережно, но твёрдо снял руку со своего плеча.
- Я сказал, что не буду помогать Лайт-куну. И я не поменяю своего мнения.
- Отлично! - Лайт выпрямился. - Можешь гнить здесь, раз тебе так хочется! А я не собираюсь. Вот увидишь, я найду способ вернуться назад и без твоей помощи.
И, гордо подняв голову, он зашагал в сторону от сидевшего брюнета, всей своей фигурой выражая решимость и силу духа.
L, наклонив голову и привычно прикусив подушечку большого пальца, смотрел ему в след до тех пор, пока тот не скрылся из вида, завернув за утёс. И только тогда на лице брюнета расцвела довольная улыбка.
***
Лайт злился. Он злился на этот Мир, на Рюука, на Рюзаки. Но больше всего он злился на самого себя, проклиная свою слабость. Потому что, промаявшись весь день и так ничего и не придумав, он возвращался к тому месту, у которого остался Рюзаки. Лайт ругал себя за чрезмерную гордыню и неуместный конфликт, на который он пошёл. Его показушный уход был абсолютно бессмысленным, ведь Лайт понимал, что Рюзаки нужен ему, даже если тот не собирается с ним сотрудничать. Он просто не мог снова остаться один. Он бы этого не вынес. Так зачем же он сам всё ломает? А вдруг Рюзаки уйдёт? Где его тогда искать? Лайт ускорил шаг. Сейчас он готов был извиниться перед Рюзаки, всеми правдами и неправдами заставить его остаться.
Однако с самим собой юноша привык быть окончательно честным: не только страх одиночества являлся причиной его нежелания потерять Рюзаки. Дело было в надежде. Надежда, которая зародилась в нём, едва он услышал знакомый голос в этих бесплодных краях. Это была не надежда на спасение, которого он так сильно желал, нет. Это была надежда на прощение. Со дня смерти Рюзаки Лайта не покидало это неприятное, тупое чувство, которому люди стараются придать смысловое обозначение такими словами как "грусть", "вина", "совесть", хотя они даже примерно не могут отразить всю многогранность подобного состояния. Хотя Лайт и понимал, что убийство детектива было необходимо для его собственного спасения, но он так и не смог простить себе эту смерть.
Пока L был жив, Лайт искренне наслаждался их общением. Он жил каждым днём, каждой минутой, а Рюзаки только подливал огонь в его кровь. Пожалуй, только тогда Лайт и был по-настоящему счастлив. Он радовался любой возможности обсудить что-то с Рюзаки, просто побыть рядом с этим удивительным человеком. Навязчивое "если бы всё сложилось иначе" регулярно посещало его мысли, даже своим коротким присутствием селя сомнение в правильности выбранного пути. Но возможности что-то вернуть уже не было, это понимали они оба. Слишком хорошо понимали. Поэтому кто-то из них должен был умереть, чтобы уйти со сцены раз и навсегда. И эти кем-то стал Рюзаки. После его смерти ушло волнение в крови. Лайту остались лишь воспоминания и глухая тоска в груди. Избавиться от неё можно было только одним способом - чтобы Рюзаки сам простил его, принял и помог помириться с собственной душой. Но надежда на это ушла с ним в могилу. Иногда он даже завидовал Рюзаки: тот был избавлен от необходимости пережить всё это.
И вот слабый отблеск этой надежды вновь засиял где-то в глубине сознанья. У Лайта появился шанс всё исправить. Он обязательно придумает, как это сделать, и тогда тоска, наконец, отпустит его. Он получит освобождение, о котором давно перестал даже мечтать.
"Что же я за идиот?! Я должен был быть благодарен Рюзаки уже за то, что он вообще согласился разговаривать со мной после того, как я же его и убил. А я вместо этого оттолкнул то единственное, что у меня есть, что я должен хранить и беречь. Вот дурак!"
Тут Лайт наконец вышел к тому месту, где ещё недавно встретил свою ожившую надежду. И облегчённо перевёл дух, увидев, что Рюзаки по-прежнему сидит на краю обрыва и никуда не собирается уходить.
Юноша осторожно подошёл и сел рядом с брюнетом. Его немного смущало то, что Рюзаки был абсолютно невозмутим, словно ни на минуту не сомневался в том, что он вернётся.
Обдумывая как начать разговор, Лайт заглянул ему через плечо. К огромному его удивлению, в провале он не увидел никакого, пусть даже очень глубокого дна. Вместо этого там, подобно отражению в колодце, в туманной дымке плескались какие-то смутные образы.
- Что это такое? - скорее мысли вслух, чем обращение. Однако Рюзаки решил ответить.
- Это портал. Через него Боги Смерти способны попасть в Мир людей, - но, увидев разом вспыхнувший энтузиазм в глазах Лайта, он поспешил разочаровать его. - Нет, мы не можем пользоваться им. Портал существует только для Богов Смерти и нас он просто не пропустит. Я бы даже не рискнул пытаться спуститься вниз. Никто не знает, что тогда может произойти с нашими душами. Зато мы можем наблюдать.
Лайт послушно посмотрел вниз, но так и не смог разобрать ничего среди непонятного переплетения линий и красок. Он вопросительно взглянул на брюнета и тот, хоть и не смотрел уже в его сторону, но словно почувствовал на себе этот взгляд.
- Если сконцентрироваться на том, кого ты хочешь найти, то ты увидишь его, где бы он ни был.
Но как только Лайт попытался последовать его совету и разыскать кого-то из своих близких, Рюзаки вдруг развернулся всем телом и схватил его за руку, чуть выше локтя. Огромные глаза, оказавшиеся прямо перед лицом Лайта, заняли собой всё видимое пространство.
- Я бы не рекомендовал Лайт-куну смотреть туда сейчас. Собственные похороны - не самое приятное и весьма тяжёлое зрелище. Я знаю это по собственному опыту.
Лайт вздрогнул, поняв, что тот только что сказал. Он видел! Он всё видел! С помощью этого портала Рюзаки мог свободно наблюдать за всем, что происходит в их Мире. И за ним, Кирой, тоже. И он видел свои похороны.
Дольше выдерживать взгляд этих чёрных глаз Лайт был не в состоянии и вынужден был отвернулся, сконфуженный. Конечно, он и не сомневался в том, что L знает истинного виновника своей смерти. Да и сам Лайт не собирался ничего отрицать, если бы он спросил об этом. Но узнать, что Рюзаки всё это время следил за ним и его действиями было неприятно и… стыдно. Потому что когда Лайт был уверен, что никто не может его видеть, он давал волю накопившимся эмоциям, показывал все те стороны, которые обычно старался скрыть. И то, что он устроил на погребении детектива. Чёрт! И как теперь смотреть ему в глаза? Должно быть, Рюзаки было больно это видеть. Если, конечно, он не ожидал чего-то подобного с самого начала. Но такое могло произойти только в том случае, если он изначально не доверял ни одному слову юноши. И хотя было очевидно, что их так называемая "дружба" с самого начала была только ширмой, скрывающей под собой ожесточённую борьбу, но что-то заставляло Лайта надеяться, что за долгое время, проведённое вместе, они не остались друг другу совершенно чужими. Однако и тот и другой вариант не приносили облегчения, а только доставляли его душе новую боль.
- Рюзаки, я….
- Лайт-кун не должен оправдываться. Я всё понимаю. Возможно, даже слишком хорошо.
Лайт обернулся. Они сидели друг напротив друга, и в глазах обоих читалось понимание и печаль, ещё более сильная, чем когда бы то ни было. Потому что никогда раньше они не были так близки, как в этот час. Все карты раскрыты, все правды сказаны. Больше нечего было скрывать и утаивать. И боль от осознания того, что они смогли достичь этого только со смертью, жгла сердца обоих.
- Ты простишь меня? - не голос, а тихий шёпот одними губами.
Глаза в глаза, не отрываясь. Еле заметный кивок головы казался секундным миражом, а мягкое, чуть слышное "да" - лишь лёгким вздохом. Но ничто не сравнилось бы с ними по силе вложенных чувств. И по эффекту, произведённому ими.
Лайт закрыл глаза. И впервые за последние пять лет он смог вздохнуть свободно, полной грудью, которую больше ничего не сковывало. Боже, как важно было для него услышать это короткое слово. Сколько раз он слышал его при жизни! Но только сейчас, только это, а не какое-нибудь другое, оно стало самым главным, самым значимым и самым желанным.
Юноша вдруг почувствовал, насколько же он устал. Долгая ходьба, а потом ещё и тяжёлый разговор так утомили его, что он стал всерьёз опасаться, как бы ни заснуть прямо так, сидя у края пропасти, ведущей в никуда.
Он поднялся на ноги и уже сверху вниз посмотрел на брюнета.
- Я собираюсь спать. Ты пойдёшь?
Рюзаки покачал головой.
- Я не сплю уже несколько лет. В этом нет никакой необходимости. Скоро ты сам привыкнешь к законам этого Мира и поймёшь, что тут можно не есть, не пить и не спать так долго, как ты сам захочешь.
Лайт смог только пожать плечами на его слова. Может быть со временем слова Рюзаки и подтвердятся, но пока что его тело настойчиво требовало отдыха, так что Лайт был не способен его игнорировать. Он отошёл к ближайшей скале, стянул пиджак, устало опустился на спину и закрыл глаза. Очередной сон без сновидений ждал его.
***
Каждый день Лайт заново продолжал обдумывать план побега. Он привык, едва просыпаясь, уходить на Равнину Богов и там задавать им вопросы, ответы на которые, по его мнению, могли помочь ему найти ключ к спасению. К его величайшему сожалению, Рюзаки даже после их откровенного разговора наотрез отказывался помогать ему и даже обсуждать эту тему. Однако по возвращении Лайта они долго могли сидеть и разговаривать о своей прошлой жизни, о мечтах и желаниях, о планах и стремлениях. Рюзаки рассказывал Лайту о делах, которые он раскрыл. Но при этом даже здесь он с явной неохотой говорил о своём детстве, предпочитая слушать рассказы Лайта. Если его интересовало что-то конкретное, то он задавал вопросы, и Лайт охотно отвечал на них, не желая ничего скрывать.
- У Лайт-куна, наверно, всегда было множество друзей, не так ли?
Если считать время по дням из их Мира, смену которых он могли наблюдать через портал, то прошло примерно два месяца с момента их первой встречи.
Лайт ненадолго задумался.
- Да недостатка в них я никогда не испытывал. Действительно, меня всегда окружало большое количество людей. Но, знаешь, это не всегда означает, что мне есть с кем поговорить. Такое общение, как в колледже или университете - это, преимущественно, пустая болтовня и затасканные шутки. На работе в полиции тоже не было чего-то кардинально нового для меня: всё та же публика, всё те же разговоры, которые я должен был поддерживать хотя бы просто вежливости. Поэтому иногда я даже радуюсь, что могу отдохнуть от всего этого тут. Хотя, конечно, такая радость более чем сомнительна, - он саркастически хмыкнул, окидывая взглядом мёртвые окрестности.
- Я немного завидую Лайт-куну, - задумчиво обронил брюнет.
Лайт молчал, надеясь на продолжение, хотя вполне в духе Рюзаки было первое предложение сделать и последним. Но сегодня тот был на удивление разговорчив.
- У меня никогда не было возможности просто поболтать с одноклассниками, рассказать пару анекдотов или что-то в этом роде. Собственно, у меня никогда и не было этих одноклассников. Я воспитывался в индивидуальном порядке. А ту пару-тройку ребят, с которыми мне разрешали общаться, я не могу назвать друзьями. Это навязанное общество не приносило мне радости. Наверно, именно поэтому я привык всё делать один и не искать помощи у других людей. И это, в некоторой степени, помогло мне освоиться в этом месте, не сойти с ума от одиночества.
Всё это он говорил, не глядя на Лайта. Юноша уже давно заметил, что когда Рюзаки говорил о себе и своей жизни, он не любил смотреть в глаза собеседнику, словно боялся увидеть там что-то осуждающее или жалостливое, что ему было бы неприятно в равной степени.
После подобных откровений обычно повисало молчание. У Рюзаки не было желания говорить, а Лайт боялся порвать появившуюся между ними связь каким-либо неуместным словом. Тем не менее, с каждым их разговором Лайт узнавал о своём собеседнике что-то новое. И это помогало им стать ещё ближе, понять причины тех или иных поступков, а порой и предугадать мысли друг друга.
Но время шло, а ничего не менялось в их жизни. Лайт затухал на глазах. Всё его воодушевление испарялось подобно эфиру. Всё чаще он целыми днями просиживал на камнях, глядя в никуда. Его попытки найти хоть какую-то лазейку все как одна оканчивались полным провалом. И хотя он ещё цеплялся за соломинку, порой проверяя такие теории, от которых в другой ситуации сразу отказался бы, даже не задумываясь, но видно было, что у него уже не осталось ни сил, ни мыслей. Рюзаки сочувственно смотрел на его уставшее лицо, на опущенные плечи. Не нужны были никакие слова, чтобы понять состояние юноши: он находился на грани отчаяния.
Однако Рюзаки, хоть и переживал из-за состояния Лайта, но так и не соизволил предложить ему свою помощь. Почему? Почему он с таким упорством готов обречь их на бессмысленное вечное существование?
Ответ был до банальности прост: Рюзаки не хотел отсюда уходить.
С того самого момента, как он очнулся и понял, что произошло, он ждал Лайта. И вот Лайт тут. Здесь они могут быть рядом, на равных, не пытаясь скрыть что-то друг от друга. А если они когда-нибудь выберутся отсюда, то вновь начнётся эта безумная гонка. Потому что это его долг, долг L - поймать Киру, пусть даже и бывшего. Он просто не мог бы поступить иначе. Но Рюзаки не хочет этого. Он хочет покоя, хочет слышать неподдельную искренность в голосе Лайта, видеть в его глазах понимание всего сказанного и несказанного. Вот только сам Лайт этого не хочет. Он всё никак не может смириться со своей судьбой. На это нужно время. Возможно, много времени - месяцы или года. Но здесь время было на их стороне. Так что Рюзаки готов был ждать столько, сколько потребуется.
Рюдзаки не задумывался над тем, почему он так хочет остаться с Лайтом. Он просто знал, что рядом с ним чувствует себя более живым, чем когда бы то ни было. Любовь? Рюдзаки не знал, что это такое, но вполне допускал, что это может быть и она. А может быть просто родство душ - вечно одиноких, никем не признанных гениев. Ведь ни у одного из них не было такого близкого друга, которому можно было бы доверить все тайны, поделиться всеми переживаниями, и от которого можно было бы услышать слова поддержки и надеяться на бескорыстную помощь с его стороны. Так почему бы им не попытаться заполнить эту пустоту в душе друг друга? У них не получилось сделать этого при жизни, так может хоть после смерти они найдут способ достичь полного взаимопонимания. Так что вполне логично, что Рюзаки не хотел терять этот шанс. Отбросить в сторону прошлую жизнь, начать всё с чистого листа, без лжи и интриг.
Но захочет ли этого Лайт? Рюзаки прекрасно знал его характер: не в привычках Лайта было отказываться от своих целей. Если уж что-то затронуло его душу, то он так просто это не оставит, а приложит все усилия для осуществления своей мечты. А сейчас главной и единственной его мечтой было выбраться отсюда. Он с самого начала с таким рвением старался найти выход отсюда, что ни на что больше не обращал внимания. И Рюзаки было почти физически больно оттого, что Лайт не понимал истинной причины поведения брюнета. Он её просто не видел, потому что не хотел видеть. И Рюзаки больше всего боялся, что когда-нибудь Лайт действительно найдёт способ выбраться отсюда и уйдёт. Уйдёт от него. Однако Рюзаки ничего не мог с этим поделать. Он мог только ждать и надеяться. Надеяться что, устав от бесплодных поисков, Лайт, в конце концов, придёт к тем же выводам, что и он сам. Что лучше вместе быть, чем порознь. Но Лайт должен был сам это понять. Поэтому Рюзаки до поры до времени держал свои мысли и чувства при себе, боясь, что юноша оттолкнёт его. Он должен был свыкнуться с этим Миром и с обществом брюнета. Ради этого Рюзаки готов был молча смотреть на его переживания. И тогда, когда придёт время, он покажет ему, как много они могут дать друг другу.
***
Лайт сидел, прижав колени к груди и накинув на плечи пиджак. Он сидел так уже несколько часов, не шевелясь и не произнося ни слова. Рюзаки не мог больше просто сидеть в стороне. Он поднялся и подошёл к юноше.
- Лайт-кун плохо выглядит последнее время. Как он себя чувствует?
- Рюзаки, сколько раз я просил тебя обращаться ко мне на "ты"?
Брюнет, как обычно, проигнорировал замечание. Возможно, он бы и ответил что-то в другой ситуации, но сейчас он ясно видел, что Лайт говорит это не потому что он действительно раздражён, а скорее по привычке, в то время как мысли его находятся далеко отсюда.
- Лайт-кун может поделиться со мной всем, что его тревожит. Я всегда готов выслушать его, - Рюзаки положил руки на плечи Лайта, чуть склонился, заглядывая ему в глаза. Но там была всё та же пустота, что и прежде. Юноша никак не реагировал, с головой погрузившись в себя. Кукла.
Они напоминали какую-то каменную композицию. Рюзаки не двигался, а Лайт молчал. Руки Рюзаки уже начали затекать, и он уже почти смирился с тем, что не сможет разговорить Лайта, вырвать его из кокона собственных мыслей. Но когда он уже выпрямился и собирался отойти, юноша заговорил.
- Я устал, Рюзаки. Я так устал. Что бы я ни делал, какие бы усилия ни прилагал - всё бесполезно. Я ничего не могу сделать, - его голос был хриплым от долгого молчания. Но Рюзаки с жадностью ловил каждое слово, шедшее из самой глубины сердца юноши. Он понимал, что важнее этих нескольких слов, сказанных с таким усилием, никто из них ещё не произносил. Это была необходимая жертва для них обоих. Признание в полной капитуляции, вот что это было.
Лайт сделал глубокий вздох и утомлённо прикрыл глаза.
- А ещё мне холодно. Такой странный, пробирающий холод. Мне холодно всё время, но я никак не могу согреться. Словно во всей крови не осталось и капли тепла, и она медленно застывает в венах. Неужели это теперь навсегда? Мне страшно, Рюзаки. Я не хочу чтобы всё закончилось вот так.
Он зябко поёжился, плотнее кутаясь в тонкую ткань, как будто это могло помочь.
Рюзаки всё это знал. Ведь он сам тоже постоянно чувствовал этот холод в груди, с которым не мог бороться. Но если со своим состоянием он готов был смириться и принять его как данное, то Лайту он хотел помочь всем, чем бы смог. И, прежде всего, вывести его из этой депрессии. Но как это сделать в данной ситуации. Решение пришло спонтанно. Рюзаки наклонился к самому лицу юноши и прижался к его губам своими.
Лайт вздрогнул, но не только не оттолкнул брюнета, но даже глаз не открыл. Однако Рюзаки почувствовал, что ему удалось удивить юношу, отвлечь его от апатичного самосозерцания. Но останавливаться на этом Рюзаки не собирался.
Он положил одну руку Лайту на колено и мягко надавил, не принуждая, а словно прося того, сесть ровно. Лайт подчинился, опустив ноги на землю, так что брюнет теперь стоял между ними. Вместе с этим губы юноши доверчиво приоткрылись, позволяя углубить поцелуй. Рюзаки воспользовался этим, осторожно проникнув языком в чужой рот, постепенно исследуя тёплую глубину.
Поцелуй был долгим и неторопливым. Рюзаки старался вложить в него как можно больше чувств. Им двигала не страсть, а желание подарить покой, таким образом поддержать юношу, показать, что он не одинок в этом мире. И так важно было донести всё это до Лайта всего одним поцелуем. Потому что иначе другого шанса у него могло не быть.
Наконец Рюзаки отстранился, прерывая поцелуй. Глаза его блестели, но дышал он ровно. Чего нельзя было сказать о Лайте: юноша с трудом восстанавливал сбитое дыхание. Широко открытыми глазами он смотрел на брюнета. И постепенно в его голове всё стало на свои места. Он понял, что Рюзаки хотел ему сказать. И почему он выбрал именно такой способ. Просто слов уже не хватало для того, чтобы сказать о том, что они чувствовали. Но теперь они уже и не были нужны.
Лайт поднял руку и погладил Рюзаки по щеке, коснулся пряди мягких волос, и брюнет перехватил нерешительный взгляд карих глаз. Юноша молча предоставлял инициативу ему. Что ж, Рюзаки был вполне согласен с этим.
Он сжал протянутую ладонь, препеплетая их пальцы, а другой рукой приподнял лицо юноши, привлекая для нового поцелуя. Лайт отвечал, с готовностью принимая любые ласки, которые Рюзаки ему дарил. Постепенно поцелуй становился всё более страстным, с головой увлекая обоих в омут желания.
Рюзаки оторвался от оказавшихся такими сладкими губ и, не переводя дыхания, стал покрывать поцелуями шею юноши. Тот откинул голову назад, давая больший простор для действий. Разъединив их руки, Рюзаки скинул с плеч Лайта ставший ненужным пиджак и принялся расстёгивать пуговицы на его рубашке, не отрываясь при этом от нежной кожи. В ответ юноша запустил пальцы в растрепанные чёрные волосы, не давая отстраниться. Он тяжело дышал, наслаждаясь чувственными прикосновениями. У него был достаточный опят общения с девушками, но сейчас всё было совершенно иначе. Возможно, ему бы следовало испытывать страх перед неизвестным. Но Лайт доверял Рюзаки раньше и сейчас так же готов был всецело ему довериться.
Разобравшись с пуговицами, Рюзаки спустил рубашку с плеч Лайта и продолжил губами и языком изучать вновь открывшийся участок кожи. Прочертив влажную дорожку на горле юноши, он тут же припал губами к впадинке ключиц. Чуткие пальцы блуждали по груди невесомыми прикосновениями, возбуждая, посылая жаркие волны по всему телу, так что Лайт был вынужден кусать губы, сдерживая стоны.
Рюзаки с поразительной тщательностью исследовал тело юноши, не обходя своим вниманием ни миллиметра гладкой кожи. Спустившись ниже, он особенно чувствительно обвёл языком розовые соски, обхватив один из них губами и легонько прикусив. Лайт зажмурился от острого удовольствия. Стон, так долго сдерживаемый им, сорвался с губ вместе со вздохом. Брюнет отвлёкся от своего занятия и поднял голову, изучая выражение лица юноши: на щеках алел возбуждённый румянец, губы приоткрыты, зажмуренные веки напряжённо подрагивают, отбрасывая длинные тени от ресниц. Рюзаки не удержался и поцеловал столь прекрасного и желанного юношу, бывшего врага, а теперь любовника.
Они оторвались друг от друга только тогда, когда воздуха стало катастрофически не хватать. Соприкасаясь лбами, они смешивали своё дыхание, иногда невесомо касаясь губами лица напротив. Возбуждение всё нарастало, но никто из них не хотел торопиться, стараясь получить максимум возможного от каждой минуты, проведённой вместе.
Понимая, что дальнейшее ожидание может оказаться болезненным для них обоих, Рюзаки немного отодвинулся от юноши и, неотрывно глядя чёрными расширившимися зрачками тому в глаза, опустился на колени. Лайта захлестнула целая волна эмоций, когда он понял, чего тот хочет. Его сердце бешено забилось от острого контраста сладостного предвкушения и лёгкого опасения. Но глаза цвета ночи обещали одно только наслаждение, и этому взгляду невозможно было не поверить. Кивок головы - разрешение - и Рюзаки опустил голову, сосредоточившись на столь очевидной выпуклости перед собой.
Расстёгивая молнию на брюках любовника, Рюзаки то ли случайно, то ли специально провёл ладонью по возбуждённой плоти, ещё скрытой тканью, посылая электрический разряд вверх по позвоночнику юноши, взорвавшийся ярким фейерверком удовольствия в его голове. Лайт застонал, вцепившись пальцами в плечо склонившегося перед ним брюнета, но при этом продолжал смотреть, не желая упустить ничего из происходящего.
Рюзаки аккуратно высвободил уже твёрдый член юноши, провёл пальцами вдоль основания и облизнулся. В этом жесте было столько откровенности и эротичности, что Лайт, увидев это, смущённо покраснел. Но любовник тут же отвлёк его от всяких мыслей, внезапно проведя по всей длине его члена языком. Лайт задохнулся, не в силах даже застонать. Это было… невероятно. Ничего подобного он раньше не испытывал, хотя у него был неплохой опыт в общении с девушками. Может, дело было в том, что сейчас это делал парень, может в том, что это был именно Рюзаки. Но на любое его движение юноша как минимум реагировал громким стоном. Юноша даже стал опасаться, что не выдержит столь сильного наслаждения. А Рюзаки продолжал ласкать его член, покрывая поцелуями и облизывая его, словно какой-нибудь леденец. Лайта могло бы повеселить подобное сравнение, если бы он всецело не был поглощен потрясающими ощущениями, которые дарил ему этот умелый рот.
Когда юноша уже почувствовал, что разрядка близка, Рюзаки внезапно отстранился. Лайт разочарованно застонал, привлекая его назад, но он не поддавался. Наоборот, брюнет поднялся, через голову стягивая с себя кофту. Лайт неотрывно наблюдал за ним, про себя отмечая чрезмерно светлую и нежную кожу любовника.
Рюзаки тем временем расстелил их одежду прямо на камнях, желая хоть немного смягчить жёсткое ложе. Лайт невольно сглотнул. Брюнет легонько подтолкнул его, вынуждая лечь. Он помог юноше избавиться от оставшейся одежды, после чего разделся сам и опустился рядом. Лайт тут же потянулся за поцелуем, который сразу и получил. Рюзаки нежно ласкал его, заставляя расслабиться. Чуткие и неторопливые прикосновения действительно унесли с собой всю неуверенность. Желание разгоралось с новой силой.
Осыпая тело Лайта поцелуями, Рюзаки вновь спустился к его члену, обхватил его губами, вбирая твёрдую плоть. Лайт изгибаться под ним в сладкой истоме. Не отпуская его, Рюзаки потянулся рукой к губам юноши. Тот без всяких объяснений понял, чего от него хотят, и принялся облизывать пальцы любовника, повторяя его движения.
Решив, что уже достаточно, брюнет отнял пальцы от лица юноши и осторожно, чтобы не напугать, провёл влажными пальцами между ягодиц любовника. Лайт на секунду напрягся, но тут же расслабился, позволяя Рюзаки делать всё, что тот захочет. Благодарно поцеловав юношу в низ живота, Рюзаки бережно, чтобы не причинить боли, ввёл один палец в тесное отверстие. Лайт поморщился от неприятного ощущения, но терпел. Постепенно растягивая узкий вход, брюнет вводил палец глубже, массируя любовника изнутри, ища заветную точку, приносящую наслаждение. Наконец от одного прикосновения глаза Лайта расширились, и он непроизвольно подался навстречу ласкам, желая продлить контакт. Рюзаки с удовольствием позволил ему вновь испытать яркое приятное ощущение, от которого юноша сдавленно застонал в кулак.
Тугое кольцо мышц расслабилось, так что Рюзаки смог ввести второй палец. Он сам уже был на грани, одного вида возбуждённого юноши ему хватало для того, чтобы до скрежета стискивать зубы от невозможности быстро удовлетворить своё желание. Но он не хотел торопить Лайта, поэтому готов был подождать ещё немного.
Стоны становились всё громче, Лайт уже не старался их сдерживать, полностью отдаваясь удовольствию, пронзавшему его раз за разом, подобно разряду тока. Но чего-то ему при этом не хватало. Он извивался, сильнее насаживаясь на пальцы любовника, но не получал желаемого. Стоны чередовались с неудовлетворёнными всхлипами.
Наконец Рюзаки решил, что юноша уже готов. Он вынул пальцы и заменил их собственным, уже сочащимся членом. Медленно, придерживая Лайта за бёдра, чтобы избежать резких движений, он входил в него. Лайт до крови закусил губу, борясь с противоречивыми чувствами. Но Рюзаки был настолько нежен, что все болезненные ощущения прошли очень скоро, оставляя только чистое наслаждение.
Понемногу ускоряя темп, они двигались навстречу друг другу. Толчки становились всё глубже, вырывая из груди Лайта короткие вскрики. Юноша кончил первым, теряясь в безумном калейдоскопе ощущений. Рюзаки последовал за ним пару секунд спустя. На самом пике блаженства их губы вновь соединились в поцелуе, разделяя стоны пополам между собой.
Уставшие и обессиленные, они лежали рядом. Лайт после столь бурного эмоционального потрясения вскоре заснул, удобно устроив голову на плече брюнета. Сам же Рюзаки, как он уже говорил, давно разучился спать. Поэтому он просто лежал, обнимая юношу и нежно перебирая пряди его волос. Он думал о том, что, желая подарить успокоение Лайту, сам обрёл его в лице юноши. Страшно даже представить, что бы они делали друг без друга. Но судьбе было угодно соединить их невидимой красной нитью, которую не так просто порвать. А он и не хотел рвать её. Наоборот, если бы ему дали возможность выбрать человека, с которым он бы согласился связать свою жизнь, он бы выбрал только Лайта. Потому что больше никто ему не нужен в целом Мире.
***
Неслышно ступая по гальке, Рюзаки подошёл к Лайту, смотрящему куда-то в даль, и обнял его, зарываясь носом в волосы.
- О чём думаешь?
- Я думаю о том, что нам придётся как-то смириться с этим Миром. Мы будем жить здесь, а значит нам следует привыкнуть к его законам. А ещё мы должны найти способ ничего не забыть. Потому что я не хочу потерять тебя снова.
Рюзаки не нравилось слышать этот грустный голос. Лайт иногда говорил так, словно уже завтра они должны были расстаться. И Рюзаки каждый раз доказывал ему обратное, убеждая его в том, что ничто не может их разлучить.
Он крепче сжал юношу в объятьях.
- Ничего не бойся. У нас будет всё, что мы захотим, и так, как мы пожелаем. Посмотри! - Держа раскрытые ладони Лайта в своих, он поднял их на один уровень с горизонтом. - Посмотри, ведь на наших ладонях лежит сама вечность!